Пишет undel:
22.03.2009 в 23:29
shoose
Жизнь под псевдонимом. Благовоспитанность, под которой скрывается ум острый и сатирический. Человек в чинах и с доходами, не хочет рисковать ни тем, ни другим, но удержаться не в силах. Больше всего в жизни он умиляется и восхищается глупостью, к которой никак не может привыкнуть. Причем, пышнотелая государственная глупость – его любимая. Шутки его, однажды сказанные и записанные, все равно вырываются и живут потом в демократических листках, песенках и анекдотах: как то, что все всегда знали, но не могли так удачно сформулировать. В департаменте ходят слухи, что где-то среди нижних чинов завелся вредный шутник, которого бы за ушко да на солнышко. Он и сам принимает участие в этих разговорах, но больше слушает, чем говорит.
19 век, вторая половина. Империя с откормленной бюрократией: Российская или Австро-Венгерская. Если в Австро-Венгерской, то чех.
URL комментарияЖизнь под псевдонимом. Благовоспитанность, под которой скрывается ум острый и сатирический. Человек в чинах и с доходами, не хочет рисковать ни тем, ни другим, но удержаться не в силах. Больше всего в жизни он умиляется и восхищается глупостью, к которой никак не может привыкнуть. Причем, пышнотелая государственная глупость – его любимая. Шутки его, однажды сказанные и записанные, все равно вырываются и живут потом в демократических листках, песенках и анекдотах: как то, что все всегда знали, но не могли так удачно сформулировать. В департаменте ходят слухи, что где-то среди нижних чинов завелся вредный шутник, которого бы за ушко да на солнышко. Он и сам принимает участие в этих разговорах, но больше слушает, чем говорит.
19 век, вторая половина. Империя с откормленной бюрократией: Российская или Австро-Венгерская. Если в Австро-Венгерской, то чех.