"Что вывозят из России, как говорили в старину, в края заморские? Нефть, газ, металлы, икру, меха - и женщин. После того как прогрессивные иностранки перестали спасать путем брака избранных диссидентов, русские мужчины никаким спросом не пользуются, оставаясь продуктом исключительно для внутреннего употребления, навроде свиной тушёнки. Так было не всегда. Выведенный в дворянских оранжереях элитный сорт мужских фруктов привлекал внимание европейских дам; некоторое эротическое электричество пробежало и по проводам Интернационала: рэволюционеры казались интересными, ведь свирепое желание истреблять себе подобных еще никогда не остужало в женщинах любовного пыла. Однако уже послевоенный запрет на браки с иностранцами обездолил совсем немногих иноземок, в основном из числа заезжих студентов, что и обессмертил Леонид Зорин в популярной мелодраме "Варшавская меодия". Предоставленные самим себе русские женщины и русские мужчины оказались в сильно неравном положении. Мужчины, сильно поврежденные войнами и репрессиями генетически, уверенно деградировали, но представляли собой предмет повышенного спроса со стороны женщин, которые по сути изменились мало, а значит, были фатально настроены на любовь и семью.
Начинается великая русская девальвация женской любви. Драгоценность, из-за которой начинались войны и писались поэмы, обращается в бумагу для заклейки окон. (...) Урожденных подецов-то, собственно, было немного, но по всей России, казалось, была разлита смутная и печальная мужская слабость. Они пожирали ясноглазую, восторженную девичью любовь - и становились все слабее, все жиже. Неудивительно, что при первых же просветах свободы женщины повалили из России взбешенными стадами. Исход остановился только тогда, когда отечественные женщины просекли фишку, вышли на общемировой уровень дерьма и смогли, избавленные наконец от стихов Цветаевой, выдохнуть в лицо сокамерникам: "Плати!".
И вот что удивительно - многие охотно стали платить. Как будто давно этого ждали. Как будто дармовая дешевая баланда этой дурацкой любви им осточертела и они сами бессознательно мечтали хоть как-то поднять ей цену. Но цена должна была бы в идеале измеряться отнюдь не реальными деньгами, а подвигами! Русские женщины, потребовав от мужчин не подвигов, но денег, укрепили отчасти свое материальное положение - но стали постепенно утрачивать то, что их сравняло когда-то с нефтью и соболем. Глупую, милую свою, бескорыстную душеньку.
Т.Москвина "Она что-то знала"