Сегодня завершила в своем лектории 60-е самоцитатой - "хороший шестидесятник - мёртвый шестидесятник", после чего задумалась вдруг о другом. Вот скажите-ка, девушки, подружке вашей и нонче юные, и бывшие юными когда-то - не посещала ли вас эдакая чисто девичья мечта - "вот окажись Я рядом с ушедшим гением, я бы спасла! Я бы не дала уйти!" Вот только честно - неужто не посещала? Я вот, помнится, по юности так мечтала и про Есенина, и про Маяковского, а позже и про Высоцкого (хотя к этому времени уже была не такой уж и юной ). А совсем по подростковой глупости даж на Пушкина с Лермонтовым замахивалась! Не, ежу понятно, что не спасли бы, я вот сейчас о другом подумала - а надо ли было спасать? Может, всё-таки они уходили вовремя, чувствуя приближение более страшных или, наоборот, более спокойных, но совершенно чужих времен? Вот представьте, какой был бы ужас, если бы Есенин и Маяковский дожили до 37-го? Или Пушкин, Лермонтов, Байрон дожили до времени, когда их пыл и страсть совершенно неактуальны? Или (извините, я опять о личном) создатель "новой постсоветской кинокритики" Добротворский дожил бы до гламура? Я сейчас не только о великих, но и не о тех, кто уходил по личным мудацким причинам, как где-то вычитала, в ночь на 25-е октября 1917 застрелился какой-то юный офицерик, узнав в первую брачную ночь, что невеста оказалась не девственницей. Хотя хрен их знает - тех, кто по мудацким причинам - вдруг и они не совсем по ним, а тоже что-то чувствовали? Тоже были "проводниками" времени? Вот оставим в стороне религиозную составляющую (по которой низя!) и все дурацкие рассуждения, что есть сила, а что есть слабость. Какая разница, силу они проявляли или слабость, если чувствовали, что пора валить? Имеет право человек на "свое" время и неучастие в "чужом"?
Не-не-не, "не надо меня утешать" (хороший тэг  homer придумал ) - я никуда не собираюсь, тем более, что у теток всё-таки больше сдерживающих стимулов - дети там, внуки... хотя, кстати, Цветаеву вон и это не остановило. Я не о том... А о чем? Хрен знает... что-то как-то тревожно... А, может, это просто следующий за "средним возрастом" кризис старения, который Чхартишвили назвал очень элегантно - "возраст спуска с вершины"...